Архимаг [СИ] - Ян Анатольевич Бадевский

Привет, как оно?

Я вкратце описал ситуацию и задал встречный вопрос:

Что с моим котоморфом?

Живее всех живых. Уплетает дорадо на пару, пьёт какую-то ядерную дрянь из бутылки. Мы с Тариком разобрались, если что.

Круто. Но нам сейчас нужно в сон.

И в чём проблема?

Два бесчувственных тела. Угроза телепортации убийц, если нас засекут. Нужен кто-то… кто присмотрит за нами. А Вжух не умеет ориентироваться в многомерности.

Валерий размышлял недолго.

А прыгун сгодится? Из наших?

Да.

Жди гостей.

Я назвал адрес, и связь прервалась.

Из окна нашего номера просматривалась квадратная площадь, обсаженная по краям пальмами. В центре возвышался памятник неизвестному воину, держащему в вытянутой руке меч.

Никон медитировал.

Готовился к погружению в общие фантазии.

Через несколько минут из воздуха выкрутилась стройная фигурка. Женщина с узким разрезом глаз. Правая рука и, вероятно, будущая жена моего наставника.

— Рад встрече, Дина, — я приветливо кивнул гостье.

Никон почтительно склонил голову.

— Когда начнём? — вместо приветствия поинтересовалась Айминь.

— Вот японцы уснут — и начнём, — сказал морфист. — А пока давайте чего-нибудь перекусим. Я почти сутки не ел ничего приличнее тажина.

Глава 13

Раньше я использовал «путеводную нить», когда хотел встретиться во сне с другим волшебником. Предполагалось, что на том конце «провода» сильный маг, почти не уступающий мне в ранге. Но здесь, в иной вселенной, существовали морфисты. И они могли свободно странствовать по снам, прихватив меня с собой.

Когда Никон создал базовый конструкт, я сразу активировал «нить».

Влил туда достаточное количество энергии.

И провернул вещь, которую прежде не делал. Протянул Нить через морфиста, привязал к образу Доплера и начал поиск. Я знал, что для успеха мне потребуется «маяк» — нечто, привязанное к личности Доплера. О выходце из Ганзы я ничего не знал, но у меня есть отец Никон.

Морфист поделился слепком.

Не только образом, но и психическими эманациями, которые ему удалось раздобыть в Киото. Я тут же настроился на Доплера. На обрывки эмоций, переживаний, отношение к окружающей действительности. На ощущение города, в котором он пребывал.

Ганзеец никогда не относился к сильным волшебникам. По меркам моего мира, он был вообще никем. Пустым местом. Но мы с Никоном скользили в тех областях восприятия, где должен был спать бывший финансист из Магдебурга. Благодаря «нити» я воспринимал пространство сна более ярко и многогранно, как если бы сам был морфистом высокого класса.

Визуально всё выглядело так, что мы идём по городу с постоянно меняющимися декорациями. Город был многоликим, поликультурным, лоскутным. Я шёл по одному и тому же проспекту, а вокруг возникали то вывески на английском, то арабские письмена, а то и японские иероглифы. Менялась архитектура зданий, лица прохожих. Я мог свернуть в переулок и выйти в дождь. Или наоборот — в сорокаградусную жару с выцветшим белёсым небом. Или на заснеженную площадь с укутанными в пуховики и шубы угрюмыми людьми.

Мне казалось, что повсюду невидимые руки собирают новые грани бесконечного конструктора.

— Не переживай, — раздался за моей спиной голос Никона. — Я так настроил это сновидение. Твой разум адаптируется под быструю смену локаций. А ещё мы видим сны тех, кто в разное время общался с Доплером.

— Ты говорил, Доплера прикрывает мощный снотворец.

— Есть такое, — подтвердил Никон.

Мы шли по улице, сильно напоминающей Стамбул. Узкие тротуары, брусчатка, крутой уклон в сторону моря, нависающие над головой балкончики, крохотные кафешки и фруктовые лавки.

— И что он сделает, когда нас обнаружит? — уточнил я.

— Нападёт.

По ощущениям мы приблизились вплотную к объекту поисков.

Я знал, что Доплер находится рядом.

Только Никон произнёс это, как воздух вокруг нас схлопнулся.

Будто кто-то резко выдернул пробку из реальности, и всё окружающее пространство начало рушиться, засасывая нас в воронку. Здания поплыли, как акварель под дождём, лица прохожих расплескались в мазки, а звуки — голоса, шум машин, крики чаек — слились в монотонный гул, нарастающий, как рёв реактивного двигателя.

— Он нас нашёл, — сказал Никон, но его голос уже тонул в этом хаосе.

Я успел лишь подумать, что морфист действует слишком быстро, — и в следующий момент земля ушла из-под ног.

Мы провалились в пустоту.

Не в темноту — нет, вокруг было ничто, даже не чёрное, а просто отсутствующее. Лишь где-то внизу мерцали точки, напоминающие городские огни, но слишком далёкие, будто смотришь на них с высоты стратосферы.

— Держись! — крикнул Никон, но его уже сдуло куда-то в сторону.

Я попытался сконцентрироваться, но мой разум наткнулся на преграду. Чужую волю.

Снотворец.

Он не просто охранял Доплера — он был этим сном.

Пространство резко упорядочилось.

Я стоял на крыше небоскрёба. Ветер рвал одежду, а внизу, в сотнях метров подо мной, раскинулся ночной Киото — но не настоящий, а его сонная версия. Искажённая, гипертрофированная. Улицы были слишком узкими, здания — гротескно высокими, а неоновые вывески пульсировали, как живые существа.

Передо мной стоял он.

Морфист.

Его силуэт был размыт, будто собран из дыма и теней. Лица не было — лишь бледная маска, на которой проступали и исчезали чужие черты. То старик, то женщина, то ребёнок. Присутствие Никона ощущалось, но визуально я его не наблюдал.

— Ты не должен был сюда попасть, — прозвучало у меня в голове.

Голос был везде. Ветер донёс его, стены зданий отразили, даже мои собственные мысли начали его повторять.

Я сжал кулаки. В сновидении сила воли значила больше, чем мускулы.

— Я пришёл за Доплером. Уйди с дороги.

Морфист рассмеялся — точнее, его смех разлился по всему пространству, как эхо в пустой пещере.

— Ты в моём мире. Здесь правила диктую я.

Он взмахнул рукой — и город ожил.

Неоновые вывески сорвались со зданий, превратившись в стаю светящихся хищников. Асфальт вздыбился, выпуская щупальца из тени. Даже воздух стал густым, как сироп, затрудняя каждое движение.

Я едва увернулся от первого удара — светящийся коготь рассёк рукав, оставив на коже жгучую полосу. Не кровь — чистую энергию.

— Ты не можешь победить здесь, — сказал морфист.

Но я уже понял его слабость.

Он контролировал этот сон, но не мой разум.

Я закрыл глаза — и представил огонь.

Не просто пламя — солнце, взрывающееся у меня в груди.